Вот идет третий час ночи, начинает светать, я гуляю с двумя собаками, мы спускаемся в овраг по дорожке. Воздух светится, такой он плотный из-за фонарей и влаги, все вокруг зеленое, да даже изумрудное насыщенное, свет яркий и плотный, я набираю воздух в грудь и выдыхаю, вижу как он заполняет и затуманивает пространство. Светит полная луна, резкая в светлом небе. Ровно такая луна сияет в мире Мураками в 1Q84, если только забыть что там таких лун целых две. И я особенно ничего при этом не чувствую. Я просто иду себе и иду и мне легко так, как не было очень давно. Нет никаких забот. Я не боюсь встретить кого-то по дороге. Я не переживаю сколько сейчас времени и что мне так всего много нужно сделать до рейса завтра. Все удивительно выравнилось в одну линию, по которой я иду, что я даже танцую под песню в наушниках.
А в наушниках играет Busdriver, я открыл для себя композицию, он поет:
Crying in my underwear
I lost my sense of wonder, there
No, I'm not Milan Kundera
и
I was a broke slob watching Ghost Dog writing Post Hoc
Я вспоминаю, как посмотрел Ghost Dog в Крыму одним летом, это фильм Джармуша. Это забавно, т.к. именно этот фильм принес мне какую-то идею внутреннего дзена, я никогда до этого ничего такого не испытывал. Главный герой, чернокожий наемный убийца, считающий себя самураем, строго дисциплинированный, соблюдайющий свой внутренний кодекс, действующий настолько плавно и спокойно, что это передается зрителю. Он едет по городу и слушает RZA, готовится к очередному заказу. Он живет на крыше и ухаживает за птицами в голубятне. Рано на рассвете он упражняется с катаной.
Недавно Джармуш (после Патерсона) намекнул, что думает о том, чтобы снять продолжение Пса призрака. Что ж, это было бы потрясно.
Еще несколькими месяцами ранее я прочитал роман Кутзее "Молодость", как будто бы автобиографический, о юности автора в Кейптауне и о попытках, внутренней борьбе, за то, чтобы стать писателем, писать что-то стоящее. Я не знаю, я не читаю книги просто так, я очень скурпулезно и долго выбираю то, что хочу прочитать. Меня просто вынесло на этот роман, как корабь на мель, что-то то там, то тут слышал об авторе, а потом прочитал изменившую все статью в Point Mag.
Статья эта вскрывает нерв моего недавнего режима существования, "повторения" одного и того же изо дня в день. Да дело не столько в повторении, сколько в невозможности что-то вынести из него. Можно работать в крутейшей компании, престижной и известной и чувствовать при этом скуку и тщетность. Можно даже делать что-то что недавно казалось правильным и все равно не чувствовать себя. Не чувствовать, что живешь. Желание постоянно чувствовать течение жизни можно в принципе назвать инфантильным, но почему надо себя ломать, почему постоянно вот это желание чувствовать должно оставаться в тени, ради каких-то как будто твоих же важных целей?
И все же, эта статья, как и персонаж в романе Кутзее, говорят нечто важное.
In Repetition, Kierkegaard wrote, “He who chooses repetition, he lives. He does not chase after butterflies like a child, or stand on tiptoe in order to glimpse the wonders of the world. He knows them. Neither does he sit like an old woman and spin on the spinning wheel of recollection. He goes calmly about his life, happy in repetition.”
Кто выбрал повторение, тот живет. Он не гоняется, как ребенок, за мотыльками, не становится на цыпочки, чтобы взглянуть на чудеса мира, — он их знает! — но и не сидит по-старушечьи за прялкою воспоминания, нет, он спокойно идет своей дорогою, радуясь повторению. Да не будь жизнь повторением, чем бы она была тогда? Кто захотел бы быть доской, на которой настоящее ежеминутно пишет новые письмена или эпитафии прошлому? Кто захотел бы поддаваться мимолетным, все новым и новым впечатлениям, которые только балуют да соблазняют? Даже если бы сам Господь не желал повторения, мир никогда бы не создался. Тогда Бог или довольствовался бы одними планами, замыслами, или уничтожил бы создаваемое, чтобы хранить его в воспоминании. Он этого не сделал, и потому мир существует и держится на том, что жизнь повторение.
Does the calm life of repetition entail some sort of permanent spiritual resignation? Does it require you to stop gazing up at the far-off constellations of hopes and dreams and fantastic desires, to instead tilt your head back down to earth and to know, more or less, which lot is your lot, and to be okay with each day being a slightly varied circuit within that lot, a circuit with certain frustrations and satisfactions, but one that can be reliably iterated deep into the future?